В этих фотографиях один и тот же жест, но огромная разница в том, что осталось за кадром.
Первый снимок сделан в конце августа 1968 г. после того, как советские войска вошли в Прагу, фактически ликвидировав Пражскую весну. Площадь пуста: кто-то убит, кто-то арестован, кто-то отсиживается дома. Йозеф Куделка, который бесстрашно снимал вторжение с самого начала, здесь свидетельствует самим изображением: время половина первого, я жив, моя камера цела, и я буду документировать то, что произошло с моей страной. Возможно, это последний кадр, который я смогу сделать.
Иногда бывают такие обстоятельства, когда содержание свидетельства становится намного важнее его формы.
Второй снимок не так известен, как пражский, но при сопоставлении с первым, он обретает новый смысл. Фотограф говорит: смотрите, я все ещё жив, я помню то, что произошло, но теперь передо мной целый мир, мир в котором не нужно документировать несправедливость, а можно заняться тем, для чего существует моя камера — искусством, бесконечным соотношением форм и света. Все это время — и до, и после этой испанской фотографии — было наполнено бесконечными путешествиями по Европе фотографа, потерявшего свою страну, в поисках наиболее выразительных сочетаний. Наверняка, делая испанскую фотографию, он помнил о Праге. Один и тот же сжатый кулак.
Жест, протяжённый во времени, и есть судьба.
